Война 2020. Первая космическая - Страница 89

И вообще — лучше войти в историю злодеем, чем неудачником.

Сзади на подъездной дороге завыли сирены. Ну да — должны же они были найти машину. Пора. Рон достал из внутреннего кармана старый, еще отцовский, «вальтер». Приложил к виску. Мягко, не торопясь и не пугаясь грядущего, потянул спуск.

Он не ожидал увидеть райских врат — после всего, что сделал.

Он их и не увидел.

16:30 мск

Центральная часть Черного моря

ЭМ ВМС Италии

«Luigi Durand de la Penne»

Теплое-теплое Черное море. Соленый, восхитительно вкусный бриз. Серая громада крейсера совсем рядом. Нашего. Поднимают почти черный, покрытый копотью, даже после едкой соленой воды, спускаемый аппарат. Там, в нем, — вырезанный из борта кусок обшивки, убивший Серегу и занявший его место в ложементе. Они привезли его, чтобы такие «неизбежные в Космосе случайности» — уже официальная формулировка Ллойда, именно так, со словом «Космос» с заглавной буквы, — не повторялись. Хотя будут другие. Там слишком сурово. Жизнь там — пока для немногих. Для таких, как она.

А здесь — итальянские моряки стоят по стойке «смирно». Не шевелятся, словно и не южане вовсе. Некоторые из них женщины. И все — перекрашены в условно-блондинистый цвет. А условно — потому что черный, проволочной жесткости, южный волос не спрячешь. Спасибо, девчонки. В самом деле приятно.

Чайка пикирует из-под солнца, прицельное бомбометание — шмяк! На парадных брюках командира эсминца с совершенно не итальянскими — английскими? — усами расцветает бело-зеленая клякса. Он лишь вздрагивает, лишь еще сильнее выпучивает глаза. Положение обязывает.

Она идет, опираясь на плечо русского каплея и итальянского, черт его знает, кто он по званию, моряка. Сзади остались вертолетчики. Стоят в рабочих комбинезонах, оранжевых спасжилетах, облупленных шлемах. Они такие же, каким был когда-то Сергей.

Тяжело. Обязательных перед возвращением на землю тренировок пройти не удалось, не до того было. Но она прошагает эти двадцать метров. По сравнению с тремястами восемьюдесятью четырьмя тысячами километров — ерунда.

Теперь она понимает, почему лениво докручивающий лопастями вертолет доставил их с Пьетро не на «Москву», а на итальянский корабль. Теперь все будет хорошо. Она пройдет мимо строя на почти бессильных ногах, их с Тоцци вместе с нашими врачами осмотрят итальянцы, а уже потом — в Звездный. А «Луиджи-как-его-там-де-ла-Пендель» уйдет из Черного моря обратно. И командир почистит запачканные прямым попаданием брюки.

Как будто единственной целью его самого и его корабля было торжественно встретить их — вернувшихся на Землю, но оставивших на ее пыльном и безжизненном спутнике друга. И часть своей души. Как будто и «Пенья», и маячащие в отдалении американцы не забивали в системы наведения своих ракетных комплексов данные той же «Москвы» — еще каких-то пять суток назад. На взаимной основе.

Как будто не плелся сейчас дымящейся радиоактивной развалиной к месту затопления «Стеннис». Как будто не лежал уже на дне «Кузнецов». Как будто не грузились в Клайпеде обратно на десантные корабли американские морпехи, а в калининградских госпиталях не кричали в забытьи раненые. Жалобно и зло. Как эти заходящие в новую атаку на парадное обмундирование командира эсминца чайки.

Чертовы дипломаты наконец-то включили свои органчики, и теперь они будут болтать, болтать, болтать — чтобы учебники лет через десять превозносили мудрость остановивших войну государственных до мозга костей деятелей. Католики и православные будут до хрипоты спорить — чей, какой все-таки конфессии крест установлен на первой за пределами Земли могиле. Сектанты будут пророчить о конце света, ибо сказано: «Прах к праху», а тело полковника Третьякова не вернется к породившей его земле в течение пары-тройки ближайших миллиардов лет. А вот хрена. Конца света не будет — по крайней мере, сейчас. Она сделала все, что смогла, там, где могла. И солдаты, матросы, летчики сделали все, что могли, там, где стояли, — но точку поставил все-таки Сергей. Одна смерть на фоне тысяч стала шоком. Одна жизнь за сколько там миллионов? Сто? Двести? Миллиард? Хороший размен.

Плевать, что войну окончательно списали в архив лемминги, массово мигрировавшие с сайтов со сводками военных (ну что вы — какая война, просто вооруженный конфликт) действий на сайты космических агентств. Нехай лемминги живут, торгуют всякой дрянью, занимают у банков и дают им в долг. Иногда они растят хлеб, изредка — плавят сталь, совсем изредка — делают ракеты, в совсем уж единичных случаях — не боевые, а космические. И посылают самых любопытных своих братьев и сестренок туда, где нет ни еды, ни теплого ветра, только молчащая пустота и яростное солнце.

Мы были там. Там есть главное — ощущение бреда всех этих войн и политических игр. Там есть простор. Там — прямо сейчас — есть жизнь. Она успела увидеть ползущую по небу звездочку «Волшебной Лодки» перед тем, как стартовать к Земле.

И там уже есть смерть. Наша смерть. Мы вернемся к нашим могилам.

Сама Луна пока пуста — но на ней есть База Третьякова. Ее уже нанесли на карты. И значит, там снова появятся люди. Не сразу, сначала они извлекут уроки. Жаль, что не главные. Главные уроки учить труднее всего. Но они появятся там опять, как бы высокопоставленные свиньи ни ковырялись в так любимой ими кровавой грязи. Свиньи не смотрят вверх. Лемминги, наверное, тоже. Но временами, в такие вот мгновения, они все-таки поднимают глаза к небу. Оно смотрит на них мириадами вечных немигающих глаз — и лемминги останавливаются, превращаясь обратно в людей. В тех, кем они были в детстве, когда мечтали стать моряками и космонавтами, а не региональными супервайзерами или старшими мерчандайзерами. Некоторые всего на минутку прерывают свой бессмысленный бег к Последнему Океану. Некоторые перестают быть леммингами навсегда. И задают себе вопрос — а что там, за тем, новым горизонтом?